Но он не жалел об этом. Как мог Робби жалеть о том, что было одним из самых эротичных, чувственных, интимных моментов в его жизни?

Она, похоже, была единственной в лагере, кто не замечал его терзаний. Дуглас смотрел на него, как на сумасшедшего, Фрейзер – как на забаву, Дейдре – с упреком, Сетон – с предостережением. Дракон пригрозил Робби вонзить кинжал между его ребер, если он тронет ее.

Его напарник говорил это всерьез, хотя Налетчика обычно нелегко было запугать – он ловил десять копий, нацеленных ему в голову во время тренировки у Маклауда, метко названной «погибель». Но Робби много раз видел, как Сетон мастерски владеет кинжалом, чтобы легкомысленно отмахнуться от его угрозы.

Вначале место Сетона в гвардии могло считаться дружеским жестом со стороны Брюса – король был близок с братом Алекса Кристофером, но Бойд должен был признать, что искусство его напарника само по себе уже заслужило это место. Дракон мог метнуть кинжал со смертельной точностью и скоростью, чем не могли похвастать остальные гвардейцы. И вообще ни один из воинов, которых Робби встречал.

Бойд нахмурился, вспоминая их сегодняшнее состязание. Сетон стал гораздо более искусным в рукопашной схватке, чем Робби мог предположить. Он не был таким сильным, как Налетчик, но обладал более быстрой реакцией. И был моложе. Если он когда-нибудь научится справляться со своей горячностью, то станет для Робби достойным противником.

Но в настоящий момент не угрозы Сетона волновали Бойда. Это было другое чувство. Более сильное чувство, которое, казалось, все росло в его груди, затмевая все остальное. Чувство, которое побуждало его победить всех драконов для нее, чтобы больше никогда не видеть возмущения в ее глазах.

Розалин Клиффорд воспринимала все очень близко к сердцу. И в том была ее проблема. И это принесет ей только разочарование и отчаяние. Он это знал. Когда-нибудь она осознает суровую правду, что она не может побороть все несправедливости на свете. Он был почти рад, что его не будет рядом, чтоб увидеть это. Почти.

Но это не означало, что его не тронуло ее негодование по поводу этой девушки. И Робби не мог не думать о своей сестре. Если бы кто-нибудь вроде Розалин был рядом, чтобы встать на защиту Марианн, может быть, она не решила бы, что единственная открытая для нее дорога ведет к краю обрыва.

– Мне очень жаль, – сказала Розалин, кладя руку на его плечо. Робби заставил себя не смотреть на ее руку. – Я не хотела пробуждать в тебе горькие воспоминания. Конечно, ты понимаешь, о чем я говорю.

Она откинула голову назад, чтобы посмотреть на него. Нежный запах лаванды пропитал все его чувства. Она стояла настолько близко, что ему достаточно было наклонить голову, чтобы их губы слились в поцелуе.

Кровь Робби закипела в предвкушении. Его глаза не могли оторваться от ее прекрасных черт, больших зеленых глаз, темных длинных ресниц, алых губ и нежной как бархат кожи. Он помнил, как она приоткрыла губы, как ее ресницы трепетали над полузакрытыми глазами, как нежные щеки покрылись румянцем, когда он довел ее до высшей точки наслаждения своими руками – и губами.

Господи, как он хотел отведать ее на вкус. Он хотел провести языком между ее ног и услаждать, пока она не выгнется ему навстречу. Пока она не замрет от наслаждения и не наполнит его рот своим соком. Робби, казалось, чувствовал ее вкус на своих губах. Чувствовал теплый шелк ее медовой сладости на своем языке.

Он почти застонал. Желание пронизало все его тело, гулко пульсируя, как барабанная дробь. И Розалин услышала это. Почувствовала это. Ее взгляд затуманился. Рот приоткрылся.

Робби наклонился к Розалин, чувствуя легкую дрожь, пробежавшую по ее телу. Его сердце колотилось. Мускулы напряглись. Пальцы сжались в кулаки, чтобы противостоять искушению. Искушению, которому он был обязан сопротивляться.

Пробормотав проклятие, он сделал шаг назад.

– Мне нужно вымыться перед обедом. – Он не стал дожидаться ее ответа и вышел из палатки.

Проклятие! Он вовсе не убегал. Это было чувство самосохранения.

Но Робби не знал, сколько он еще сможет это терпеть. Это не должно быть долго, говорил он себе. Посланники к Клиффорду должны вернуться со дня на день. Клиффорд согласится на перемирие – что еще ему остается? – Розалин уедет, и Робби на один шаг приблизится к единственной цели, которая имеет значение, – к победе в войне и обретению свободы от английского ига.

Свободы от таких людей, как ее брат.

Он сжал челюсти. Купание в холодной воде поможет ему преодолеть желание. Если бы только воспоминания можно было бы так легко стереть с его тела, как вожделение.

Глава 16

Немного позже Робби вошел в холл – чистый, но не расслабленный – и с удивлением увидел, что Розалин сидит на дальнем конце разборного стола на козлах рядом с Сетоном. Дуглас, что не было удивительно, расположился на противоположном конце стола.

Бойд знал, что она до сих пор чувствует себя неспокойно, когда Дуглас поблизости, хотя его друг давно перестал смотреть на нее как на сестру дьяволова отродья. Робби сел по другую сторону от Сетона в качестве дополнительного барьера. Это было вовсе не потому, что он боялся, что не выдержит ее близости в течение нескольких часов. Он не мог быть настолько слабым.

Черт возьми! Он провел большую часть обеда, разговаривая с Фрейзером, стараясь игнорировать непринужденную беседу между его напарником и женщиной, которая сводила его с ума. Какого черта, о чем они беседуют? Почему шепчутся? Почему так много смеются? И почему это выводит его из себя?

Потому, что Сетон был прав. Робби ревновал. Глубоко и неразумно ревновал. Он, вероятно, не может получить ее, но он не мог вынести мысли о том, что кто-то другой ее получит. Уж во всяком случае, не его напарник, который всегда был для него занозой в заднице.

Бойда спасло от нелепого поступка – окрика, чтобы они не производили столько шума, – появление перед ним одной из обслуживающих женщин. Когда она наклонилась, чтобы налить ему в кружку эля, он увидел ее щеку. Его охватила ярость при виде огромного ужасного синяка. Он понял возмущение Розалин.

Девушка пролила несколько капель, которые скатились со стола ему на ноги, и, взглянув на выражение его лица, неправильно поняла источник его ярости:

– Простите, милорд! Я сбегаю за тряпкой, чтобы все вытереть…

Он схватил ее за запястье, прежде чем она успела двинуться с места. У нее была тонкая кость, как у Розалин, и ее хрупкость разозлила его еще больше. Но, чувствуя, как она дрожит от страха, Робби заставил себя говорить ласковым тоном:

– Эль – это ерунда. Меня волнует твой синяк. Кто ударил тебя, девушка?

Хотя он говорил негромко, многие сидевшие за столом обратили внимание на их беседу, включая человека, которого он подозревал в нанесении этого удара. Фергал Холлидей был небогатым помещиком из здешних мест, хорошо управлялся с мечом, но в пьяном состоянии становился просто бешеным.

Подозрения Робби подтвердились, когда девушка бросила нервный взгляд на этого мужчину, сидевшего в дальнем конце холла.

– Никто, милорд. Это я сама. Я…

Она, похоже, старалась придумать что-нибудь, что объяснило бы появления на ее лице синяка, явно нанесенного рукой.

– Это так глупо, – сказала она, выдавив из себя смешок. – Как-то ночью я споткнулась, пробираясь к своей кровати, и ударилась об угол стола.

Робби поймал взгляд Розалин. Конечно, это было слабое оправдание. И если бы не предупреждение Розалин и умоляющий взгляд самой девушки, он так бы и сказал и потребовал бы от нее правды. Но Розалин была права – девушка уже и так была достаточно наказана. Он не отберет у нее средство к существованию. А с Фергалом она сама разберется. В должности капитана Робби может следующие несколько недель превратить для нее в настоящий ад.

Бойд отпустил руку девушки.

– Действительно, неудачный случай, – медленно произнес он. – Я надеюсь, такая случайность не повторится. Приходи ко мне, если это произойдет еще раз. – Он смотрел ей в глаза, чтобы она поняла, о чем он говорит. – Ни одна женщина не должна терпеть такое жестокое обращение, и уверяю тебя, что я этого терпеть не буду. Тебе здесь рады, девушка, и я надеюсь, никто не заставит тебя думать иначе.